О себе
Я давно уже совершаю одно большое гастрольное турне…
Альтистом я стал совершенно случайно. Мальчишкой я только для мамочки играл на скрипочке, а так, для души, был поп-звездой у себя во Львове. Играл на гитаре, у меня была группа, мы зарабатывали деньги. Очень популярным был, и все девочки меня любили. Дома у меня был прекрасный репетитор, который терпеливо «ставил» мне руки. Вопрос об альте впервые возник перед восьмым классом музыкальной школы, когда нужно было делать выбор между ним и скрипкой. Один мой хороший знакомый альтист сказал: «Перейди на альт, у тебя будет больше времени для гитары». Именно этот аргумент стал решающим. У меня был очень плохой фабричный инструмент за 90 рублей, с которым я поступал в консерваторию. А в конце первого курса мне приснился сон — я играл а зале, слышал звук (я его до сих пор помню) и слышал шепот двух женщин — одна говорила другой: «Какое звучание! Какой инструмент!» Удивительно, что когда я проснулся и пошел смотреть почту, то обнаружил записку: «Срочно позвоните профессору Борисовскому». Это был мой педагог. Когда я позвонил, он мне сказал: «Приезжай, итальяшка тебя ждет». «Итальяшка» стоил 1500 рублей, и это было дешево. Тогда инструмент такого класса стоил не менее 3000 рублей, но кто-то уезжал и срочно продавал. Деньги мы собрали с большим трудом. У меня в загашнике было 400 рублей, заработанных гитарой на песнях «Битлз», дедушка дал около 600, остальные — отец, заняв у знакомых. Мастер «итальяшки» — Паоло Антонио Тестори. Это 1758 год, миланская школа. И вот на этом альте я играю с 1976 года. Конечно, у меня были возможности купить другой, но я пока не встретил более подходящего для меня лично инструмента. Он, конечно, не без изъянов, но мы подошли друг к другу. Это большое счастье, что мы встретились.
Если ты плохо относишься к человеку, не может быть настоящего контакта. Мы стоим все вместе на сцене, и без искренности, открытости, правды чувств единения не получается. Конечно, не возможно гарантировать чистоту помыслов и благородство чувств каждого участника коллектива. Нельзя ручаться, что не проявится у кого-то какой-то, простите за выражение, сволочной характер. Однако, сейчас я буду подходить к людям с иных позиций. Сейчас для меня человеческая порядочность и профессионализм меняются местами. И если, что-либо возникнет, сразу, не задумываясь, я гадкого человека, будь он отличный музыкант, выгоню, а честного благородного, пусть в профессиональном смысле немного уступающего, оставлю. Лучше я его научу играть! Порядочность превыше всего.
Однажды я проходил мимо рояля — почему-то присел, сыграл несколько нот… Понравилось. И я стал это развивать. В результате получилось нечто романтическое, где-то между Шопеном и Шуманом. Конца, впрочем, так и не придумал… Конечно же, я это не записал, но помню очень хорошо. Так, в Токио я даже «пошутил»: там замечательно играла на концерте Марта Аргерих — знаменитая швейцарская пианистка. Я зашел к ней в артистическую поздравить, и вдруг ужасно захотелось сыграть ей эту пьесу. Она эмоциональный человек, прямо-таки завизжала: где достать, она хочет играть это на бис… Ну я сказал, что автор — Клара Шуман. Она поверила. Но тут мне стало стыдно, и я признался…
Я оказался первым музыкантом, для которого открыли шкаф Моцарта в Зальцбурге и дали альт композитора. Двести лет к нему никто не прикасался. Мало того, я сказал, что Моцарт ничего не написал для альта, а только для альта и скрипки, поэтому мне нужна еще и скрипочка из того же шкафчика. Сделал я этого для своего друга, прекрасного музыканта Олега Кагана. Он был уже смертельно болен, и для него это было особенно важно. Все происходило на высоком политическом уровне. Документы подписывал Шеварнадзе, бывший тогда министром иностранных дел. В общем, скрипку тоже выдали. Это было замечательно — мы играли на инструментах Моцарта и в его доме.
Я очень люблю кино. Люблю читать, но только то, что мне интересно. Лучшие стихи для меня — это Пушкин. Лучший джаз — традиционный, скажем, Оскар Питерсон. Не люблю смешивать жанры. Хотя есть исключения: скажем, песни группы «Битлз». Они в своем жанре. Но на грани. Люблю интеллигентные шутки. Здесь для меня непревзойденный идеал — скрипач Гидон Кремер. У него всегда все на очень высоком уровне…
Я много гастролирую, но непременно должен возвращаться домой. Москва — другого дома я не хочу, не мыслю себе. Здесь семья, здесь друзья, здесь близкие по духу, по воззрению люди. После долгих дней и недель странствий ощущение родного дома, доброжелательного отношения к тебе так необходимо и дорого.
У меня вся жизнь состоит из случайностей и, по большому счету, из счастливых. Первое — что я родился именно у своей мамы. Ее уже нет, к сожалению, но она была талантливым человеком. Сейчас я это понимаю. Случайность, что я выбрал альт. Случайность, что попал к Борисовскому, а после его смерти учился у Дружинина. Встреча с Рихтером, работа, общение с ним. Хорошие дети — тоже счастливая случайность.
Сказать, что музыка — это все, значит сказать, что больше меня ничего не интересует, и детей у меня бы не было. Есть фанаты, которые живут только музыкой. Я тоже фанат своего дела, но мне кажется, что для дела лучше, когда твой кругозор, сфера деятельности шире, чтобы было откуда черпать новые ощущения, новые силы.
Занятие музыкой — это мой коридор, движение по которому дарует мне космические откровения.